Республика, провозглашенная народом

После того, как стало ясно, что путь парламентской борьбы для нас невозможен в силу отсутствия какой-либо демократии в формирующемся унитарном мононациональном государстве - Республике Молдова, необходимо было искать другой путь.
Сложность ситуации определялась тем, что, будучи противниками растаскивания единого государства - Советского Союза, мы должны были показать приверженность законам СССР, действуя в рамках его законодательного поля. Противодействуя развитию национализма в Молдавии, мы - по логике вещей - как бы подталкивали ее к невыходу из СССР, с одной стороны, а с другой, - демонстрировали центральным властям свою готовность быть их опорой в деле сохранения целостности единого государства.
Беда в том, что у кормила власти в Москве стоял как раз закоперщик этого развала, а его окружение по стародавней партийной привычке смотрело ему в рот и тем самым способствовало успеху его преступных деяний. Вся махина партийной и государственной власти, сосредоточенная в одних руках, с тупой последовательностью тарана додалбливала основы, развеивая в прах силу и мощь мировой державы.
Оглядываясь в прошлое, анализируя, зная то, чего не знал тогда и что стало явным лишь спустя много лет, думаешь о том, что мы здесь, в Приднестровье, проявили настоящее "безумство храбрых". И оно принесло свои плоды. Наш дилетантизм, наш свежий взгляд на вещи, отсутствие оков на мыслях и действиях рождали много такого, что и теперь, по прошествии десяти-одиннадцати лет, удивляешься правильности, точности выбора единственно верного пути.
Было возможным это, конечно, благодаря (хотя благодарить-то некого, да и не за что) тому, что мы были поставлены в экстремальные условия. Катастрофически поджимало время, тем более, что нам приходилось постоянно работать на опережение, продумывая все возможные ходы своих политических противников.
Работала команда единомышленников, постоянно обсуждавшая особенности быстро менявшейся ситуации. Центром притяжения, вокруг которого все вращалось, был И.Н.Смирнов.
После ухода из кишиневского парламента все усилия были сконцентрированы на поиске своего альтернативного пути.
"Боевым штабом революции" стал кабинет Смирнова на третьем этаже Дома Советов. В облаках сигаретного дыма, в ожесточенных спорах - с утра до ночи- здесь рождалась истина. Игорь Николаевич тогда особо подчеркивал, - никак нельзя выходить из рамок союзного законодательства, сверяя буквально каждый свой шаг с законами СССР.
Юридических знаний нам катастрофически не хватало.
К работе подключился В.К. Чарыев, работавший тогда в прокуратуре города.
По аналогии со съездом народных депутатов СССР решили провести съезд депутатов всех уровней, начиная от сельских Советов, кончая депутатами Верховного Совета МССР и народными депутатами СССР. Кто, как не депутаты, будучи легитимно избранными, могли принимать решения? Съездов, подобных нашему, в практике до тех пор не существовало. Но проводя его, мы не нарушили ни одного союзного закона и продемонстрировали свою приверженность демократии.
Сложившаяся еще в период забастовки крепкая связь трех основных промышленных центров Приднестровья - Тирасполя, Рыбницы и Бендер должна была быть поднята на качественно новый уровень. Если раньше каждый из них шел параллельно другим, равняясь друг на друга, в выработке стратегии и тактики, то теперь настала пора для объединения усилий, для выработки общей линии.
Кроме того, стояла задача активизации Дубоссар, Григориополя, Каменки и Слободзеи - центров аграрного производства.
Большую роль играло то, что в период парламентских баталий сформировалось ядро депутатов Верховного Совета МССР, представляющих все районы Приднестровья. Конечно, в составе депутатского корпуса были и националистически настроенные люди, были и выжидающие - куда кривая выведет -, были и партийные функционеры, занимающие привычную страусиную позицию и упрямо не желающие видеть того, что огонь уже спалил стул, на котором они сидят... Но ядро существовало, было с кем работать, было на кого рассчитывать. Однако без постоянной разъяснительной работы среди людей, в трудовых коллективах, любое начинание было бы обречено на провал. И, если промышленные центры были уже достаточно политизированы, то с сельским населением во многом еще предстояло работать.
Огромную роль в этом процессе сыграл Объединенный Совет трудовых коллективов Тирасполя. Его представители буквально денно и нощно работали, рассказывая, объясняя, отвечая на вопросы, переубеждая. Причем, делать это приходилось в очень сложных условиях, потому что в сельских населенных пунктах у власти как раз находилось много националистов, были и стычки с народнофронтовцами, и с соответственно настроенными работниками органов внутренних дел...
Депутаты - "верховники" (т.е. депутаты Верховного Совета МССР), пользуясь своим, пусть и призрачным, иммунитетом, - мы после побоев возле парламента "в центре Европы" на практике узнали, что депутатская неприкосновенность не спасает от кулака, - вооружившись удостоверением депутата, тоже ездили по районам, и тоже день и ночь собирали силы, отыскивая сочувствующих и перетягивая на свою сторону колеблющихся.
Единственный транспорт был - "Волга" председателя Совета да еще старая "Волга" председателя Комитета народного контроля А.П. Манойлова. Моторы их, по-моему, не остывали даже ночью.
На этих встречах Игорь Николаевич в свойственной ему ироничной манере, и одновременно, очень убедительно и весомо говоря, умел так повернуть разговор с депутатами на местах, что все присутствующие ясно видели - иного пути нет. Кое-кому и боязно было, наверное, решиться, но, видя уверенность и спокойствие Смирнова, стыдно было отсиживаться. Хотя сказать, что зрелый плод сам падал в руки, было бы преувеличением. Иной раз уезжали ни с чем. Игорь Николаевич тогда отмалчивался и курил, зажигая одну сигарету от другой. Ехали снова, и опять доказывали и убеждали...
Вокруг Смирнова сложилась настоящая команда единомышленников. Объединенные одной идеей, мы все были разными, но очень удачно дополняли друг друга.
Аналитик Рыляков увлекался проникновением в самые тонкие нюансы, и мог говорить часами; хитро, словно кот, шевеля усами и поблескивая стеклами очков, порой самые неожиданные и необыкновенные идеи подкидывал Загрядский; изредка ронял точные замечания молчун Манойлов; кипятилась я, яростно доказывая, что иначе нельзя; ясное видение вопроса в сочетании с народным юмором демонстрировал Заложков; волновался и подскакивал, проводя среди нас юридический ликбез, Чарыев; с самой свежей сводкой из ОСТК приходил Емельянов...
Собрались 673 депутата всех уровней 2 июня в Парканах. Почему в Парканах?
Не надо забывать, что еще только выяснялись подходы к созданию республики. Если Рыбница в декабре 1989 года, а Тирасполь в январе 1990 на референдумах твердо высказались за необходимость создания автономии, то в Бендерах шла ожесточенная борьба за проведение референдума.
Более того, 20 мая была попытка НФМ провести в Тигине (как они именовали Бендеры) "Великое национальное собрание" и водрузить триколор. Совместными решительными действиями тираспольского ОСТК и рабочих комитетов Бендер и Паркан, собравших отряды добровольцев и не позволивших распоясаться националистам, стали первым примером, когда для кишиневских властей должно было бы стать ясно: приднестровцы не позволят силового навязывания им "порядка сверху".
Политически правильно было провести съезд не в Тирасполе, а именно в Парканах, в болгарском селе, расположенном на равном удалении от Тирасполя и от Бендер, жители которого за две недели перед этим, делом доказали свою готовность к борьбе за республику.
Не последнюю роль сыграла и твердая позиция председателя исполкома Парканского сельсовета М.Ф. Кириченко. Этот бравый отставной полковник с закалкой кадрового военного сделал максимум возможного для того, чтобы съезд состоялся.
...Жаркий июньский день, и еще более жаркие дискуссии по обсуждению докладов в зале сельского Дома культуры.
Пожаловал из Кишинева заместитель председателя Верховного Совета В. Пушкаш, призывал депутатов к исполнению законов о триколоре, стращал тем, что мы де-мол создаем параллельные структуры власти, идем путем беззакония (хотя не назвал ни одной статьи закона, которую мы бы нарушили, собрав съезд), подчеркивал особо, что принимать решения, которые сразу же будут отменены парламентом, совершенно бессмысленно и бесперспективно.
Но депутатов его поучительно-высокомерный тон не запугал, а, наоборот, утвердил в мысли о правильности того, что ими делается.
Была принята Декларация о социально-экономическом развитии Приднестровского региона и избран Координационный совет социально-экономического развития региона. Главой его депутаты всех уровней единодушно назвали И.Н.Смирнова.
Вспоминает А.А. Караман: "Впервые увидел Игоря Николаевича в Парканах, хотя много слышать о нем приходилось и раньше. Он сидел в центре президиума, чувствовалось, что и по ходу съезда он осуществляет руководство. В зале были разные люди, с разным уровнем видения проблем, - начиная от сельских депутатов, кончая народными депутатами СССР. Но документы, предложенные для принятия, были столь четко разработаны, что несмотря на серьезное противодействие Пушкаша, который говорил: "Социально-экономическая зона - это республика, а Совет - ваше альтернативное правительство", - все без исключения смогли разобраться и принять верное решение. Именно Смирнову поручили возглавить Координационный Совет. Почему? Он - тогдашний председатель Тираспольского городского Совета, избранный всего за два месяца до этого съезда, - был хорошо известен еще со времени своего директорства, как принципиальный человек, сильная личность. Из всего достаточно большого директорского корпуса именно он решился взять на себя ответственность и оказался в эпицентре бурной политической деятельности".

Именно после I съезда депутатов всех уровней И.Н. Смирнов становится признанным лидером в масштабах всего Приднестровья. Немаловажно и то, что почти семьсот депутатов смогли лично увидеть и услышать его, а многие и поговорить во время перерывов.
Как и предрекал Пушкаш, через три дня Верховный Совет ССР Молдова признал съезд и его решения незаконными, прокуратуре было поручено разобраться в действиях тех, кто стал инициаторами и организаторами его проведения.
А чтобы проще было разбираться, в тот же день Уголовный Кодекс ССРМ дополнили печально известной статьей 2031 - о сопротивлении исполнению требований Конституции и других законов ССР Молдова. В трех частях этой статьи расписывались карательные меры в виде лишения свободы и ссылки.
Парадоксально, но кишиневские горе-политики вкупе со своими квалифицированными юристами, не осознали, что вводя такую статью, они должны будут переловить, пересажать и сослать (интересно, куда?) практически все взрослое население Приднестровья, а также и тех мальчишек, которые влезали на крыши официальных зданий, над которыми ретивые чиновники, жаждущие продемонстрировать свою лояльность Кишиневу, несмотря на точно высказанное мнение своих граждан, поспешили поднять триколоры, - влезали среди бела дня и сбрасывали флаги наземь...
По максимуму - от 3 до 10 лет должен был получить Смирнов, ибо он был руководителем органа государственной власти, а значит нес особую ответственность.
На каждого из нашей команды были заведены уголовные дела, папки которых распухали от обилия материалов, ибо неисполнение законов Молдовы и призывы к массовому гражданскому неповиновению нарастали и множились. Но "объектом №1" самого пристального внимания карательных органов Молдовы, особенно после 1 съезда стал именно он, лидер.
После того, как 23 июня Верховный Совет ССР Молдова принял Декларацию о суверенитете и одобрил заключение комиссии по пакту "Риббентропа- Молотова", признав незаконность образования в 1940 году Молдавской ССР, - т.е. фактически заявил о выходе из СССР, мы поняли: теперь уже речь должна идти не об автономии.
Требовать автономии у Кишинева было так же бесперспективно, как в свое время пересмотра языковых законов - все было заранее предрешено и курс националистически настроенных политиков - неизменен.
Парламент, приняв решение о том, что в 1940 году произошла, якобы, аннексия Бессарабии, и таким образом, создание МССР было незаконным, - невольно помог нам прийти к идее восстановления государственности Приднестровья.
Из заключения вышеуказанной комиссии с убийственной логикой следовало, что Тирасполь, Григориопольский, Дубоссарский, Каменский, Рыбницкий и Слободзейский районы, до 1940 года входившие в УССР, были неправомерно включены в Молдавскую ССР, раз сам факт ее создания признавался теперь незаконным. Практически нас насильно выталкивали из Молдавии...
Однако не все обстояло так просто, ибо чисто историческое обоснование было недостаточным. На это постоянно обращал внимание Игорь Николаевич Смирнов: "В нашем случае речь не должна идти только о Левобережье. Прошли референдум в Бендерах и сход граждан в Кицканах, расположенных на правом берегу Днестра. Должна быть последовательность в действиях, наши правобережные товарищи должны быть уверены, - их не бросят на произвол судьбы".
Еще перед выборами в феврале 1990 мы видели карты Молдавии, подготовленные народным фронтом: националисты готовы были обменять Левобережье на украинские Северную Буковину и Измаил, но Бендеры отдавать не собирались ни в коем случае. Поддаться планам НФМ, "сдать" товарищей - этого не мог допустить и в мыслях Смирнов, этого не допускали и все мы, его соратники.
...Отдельная тема - первые поездки в Москву.
Еще со времен комиссии Ауельбекова мы видели, что все обращения, письма и телеграммы в адрес ЦК КПСС и Верховного Совета СССР проваливаются, как в бездонный ящик, - реакция была нулевой. Начиная от самых первых попыток общения с чиновниками высших эшелонов власти в сентябре 1989 года осталась какая-то оскомина: выслушают, пообещают доложить кому следует, и на том конец.
Первый раз группа депутатов, в которую вошли два юриста - И.А. Мильман и В.Н. Яковлев (депутат из Кишинева), а также Б.Н. Акулов, П.А. Заложков и А.П. Манойлов отправилась "на разведку" в Москву сразу после 1 съезда в Парканах. Протекцию осуществлял народный депутат СССР, руководитель депутатской группы "Союз" Юрий Блохин.
До самых верхов их, конечно, не допустили - пришлось ограничиться беседами с членами Верховного Совета СССР и представителями средств массовой информации. Однако появилась договоренность, - если приедет И.Н.Смирнов, - его примут А.И. Лукьянов, возглавлявший тогда Совет Союза, и Р.Н. Нишанов - руководитель Совета Национальностей.
В конце июня наша депутация во главе со Смирновым вылетела в Москву, через Одессу, конечно, ибо через Кишинев нам дорога была заказана. Чтобы меньше "светиться", разместились в ведомственной гостинице Минстанкопрома на улице Огарева, - сказались старые, еще директорские связи Смирнова.
В.А.Загрядский с И.С.Хворостовским - тогдашним директором Тираспольского банка приехали поразведать перспективы организации банка Приднестровья. Приехавший вместе с нами отец Михаил - настоятель еще строившейся Покровской церкви пытался пробиться в Патриарху. Все остальные ждали, когда нас примут в Кремле.
Встречи были назначены, и вот, пройдя через Спасскую башню, мы оказываемся в "святая святых" власти СССР.
Первым принял Анатолий Лукьянов. Чувствовалось, что он достаточно хорошо осведомлен о ситуации, вроде бы даже выказывал свое сочувствие нам, но все-таки постоянно сквозила в его высказываниях мысль: главное - любой ценой удержать Молдавию в составе СССР. Этот вариант сулил нам крайне мало. "Любой ценой" - это значит ценой полного, невмешательства во внутреннюю политику Молдовы, а значит ценой "сдачи" не только приднестровцев, но и забвения интересов русскоязычного населения ССРМ.
Затем с нами встретился "кремлевский Рафик" Р.Н. Нишанов. Говорил он много и долго, а вышли за дверь, - и вспомнить нечего, - пустота и постоянно повторяющийся припев кота Леопольда "Ребята! Давайте жить дружно!".
Что запомнилось, - отсутствие волнения у Игоря Николаевича. Хотя это было, конечно, только чисто внешне, ибо не мог он не волноваться, ведь не робот же, живой человек!
Говорил он спокойно, уверенно. В его папке лежали результаты референдумов и сходов, убедительно показывавшие - народ Приднестровья высказывается за создание республики, как гарантии защиты от национализма. Эти результаты и придавали уверенности Игорю Николаевичу. Подумалось тогда: "Как хорошо, что он не мельчит, не заглядывает преданно в глаза начальству, даже самому высокопоставленному!".
Встречался тогда Смирнов и с Горбачевым, но кроме повторения всего уже не раз сказанного, не услышал ничего путного.
Из этой поездки возвращались с мыслью о том, что ждать помощи из Москвы в защите интересов наших избирателей бесполезно. Уже в самолете Смирнов сказал: "Все, ребята! Надо самим барахтаться, надо делать республику".
По решению I съезда в этот период проходили местные референдумы, на которые выносились вопросы о триколоре, о неприменении латинской графики в молдавском языке, и важнейший вопрос - о целесообразности образования Приднестровской Автономной ССР в составе МССР. Результаты свидетельствовали: приднестровцы демонстрируют единую волю по всем вопросам при высокой политической активности. Так, в Бендерах приняли участие в референдуме около 80% избирателей, в Дубоссарском районе - около 77%.
Большую роль в подготовке к образованию ПМР сыграли директор тираспольского завода "Точлитмаш" им. Кирова А.И. Большаков и директор Рыбницкого металлургического завода А.К. Белитченко. Кировский завод стал одним из застрельщиков проведения 11 съезда депутатов всех уровней, выступив со специальным обращением, в котором призвал к его быстрейшему созыву в связи с изменившейся общественно-политической ситуацией. Большая группа "кировцев" была освобождена от работы и трудилась агитаторами по заданиям ОСТК, в первую очередь в сельской местности, - "Точлитмаш" вновь подтвердил свою роль флагмана, как и в период политической забастовки 1989 года, когда именно "кировцы" забастовали первыми.
В течение месяца шла напряженная работа по подготовке съезда. Причем И.Н. Смирнов четко поставил цель: разрабатывать документы уже не по автономии, входящей в состав Молдовы, которая объявила о своем суверенитете и отнюдь не рвалась к заключению Союзного Договора. Нет, речь должна была идти о самостоятельной Приднестровской Республике в составе СССР.
На сессии городского Совета Тирасполя было официально объявлено о создании Оргкомитета по созыву съезда.
Накануне дня проведения съезда из Кишинева звонил Смирнову Постован - тогдашний прокурор ССР Молдова, - предупреждал об ответственности. Игорь Николаевич долго с ним разговаривать не стал, в нескольких энергичных фразах объяснил, что мнение прокурора Молдовы его не интересует, а съезд - будет. Тогда же официальное предостережение прислал и прокурор Тирасполя Урсу. Ответом ему стала публикация в "Днестровской правде" оргкомитетом официального объявления о том, что II съезд народных депутатов всех уровней Приднестровья состоится в Тирасполе 2 сентября.
Главным для нас в тот период было осознание ответственности момента, ответственности перед своим народом, который ждал от депутатов решений, которые бы соответствовали настроениям, уже вылившимся в результаты референдумов и сходов граждан.
Буквально накануне съезда возник один очень серьезный вопрос. Как назвать республику - Приднестровская или Приднестровская Молдавская?
Было мнение, в частности у части рыбничан, что слово "молдавская" не стоит вводить в название, так как мы создаем абсолютно новое государственное образование.
Доводы же в пользу второго варианта названия были и исторические - существование на этой территории в 1924 - 1940 гг. Молдавской Автономной ССР, и чисто политические, так как в Кишиневе заявили о том, что молдавской нации нет, а есть только румынская, нет и молдавского языка - существует только румынский язык. Таким образом, сохранение молдавской нации и молдавского языка на исконно присущей ему кириллической письменности было просто необходимо. Споры развернулись бурные, до хрипоты. А точку поставил Смирнов: "Надо, чтобы было так!". И дискуссии на этом завершились, решение было принято.
И теперь, почти одиннадцать лет спустя, удостовериваешься в правильности этого решения. Охрана и развитие молдавской национальной культуры и языка - при полном равноправии всех национальных культур - является важнейшей составляющей гармоничного бесконфликтного развития межнациональных отношений в Приднестровской Молдавской Республике. Наше государство сумело избежать разделения своих граждан по национальному признаку, что придает ему стабильный характер.
Многонациональный народ ПМР, скрепленный цементом межнациональных браков, историческими традициями многовекового совместного проживания молдаван, украинцев, русских, болгар, евреев, гагаузов, немцев, поляков, являет при всем богатстве палитры национальных культур некую новую общность, объединенную общностью желания спокойно жить и работать, растить детей на земле своих предков. Эта общность - приднестровский народ.
Строили ли мы накануне II съезда планы создания независимого государства, прогнозировали ли распад СССР?
Отвечу так: до последнего момента, когда Советский Союз все-таки развалился, разум отказывался верить, что во всей великой стране не найдется силы, способной противостоять этому развалу. И речь здесь не о ностальгии по социалистическому укладу жизни, - и сейчас жизнь - не сахар, и тогда было много такого, что объяснить было просто невозможно. Но тогда существовало единое могущественное государство, сильное именно благодаря объединению, союзу, государство, в мнением которого вынужден был считаться весь мир. И вдруг, хвать-похвать, - нет его!
Не побоюсь показаться не в меру хвастливой, но думаю, что если бы большинство граждан СССР встали единой стеной против надвигающейся угрозы распада страны, не убоявшись последствий своего шага, - так, как встали приднестровцы, - при всех изменениях, коррективах, государство бы не исчезло, оставив после себя суверенных эпигонов...
А мы-то как раз и не держались за свой суверенитет... Разве не проще было бы, скажем, Смирнову нормально работать в должности директора крупного развивающегося предприятия, чем идти, не имея ни малейшего опыта, ощупью, по наитию, по скользкой дороге политики?..
Разве не проще и спокойнее было бы нам всем, его соратникам, работать согласно своей квалификации, образования, занимаясь любимым делом?
Но история не знает словосочетания "если бы", ей не ведомо сослагательное наклонение, она всегда абсолютно конкретна и строго спрашивает с выжидающих мечтателей и философов...
Итак, 2 сентября 1990 года. II съезд, съезд, который провозгласил создание Приднестровской МССР. Единение почти 600 делегатов было удивительным.
Накануне была завершена работа над докладом, с которым от имени Координационного Совета выступил В.М. Рыляков. Все документы съезда готовились коллегиально группой депутатов под руководством И.Н. Смирнова.
Когда был зачитан проект постановления об образовании республики, - все встали. Сохранилось несколько фотографий, сделанных в зале съезда. Достаточно посмотреть на лица людей, чтобы понять, каким было тогда настроение.
Кстати, мы все время ждали какого-нибудь подвоха со стороны Кишинева, здание городского театра, где проходил съезд, охранялось рабочими дружинами. Несмотря на тревогу, мы чувствовали свою силу, свою правоту.
После обсуждения по делегациям были представлены кандидатуры в состав Временного Верховного Совета ПМССР. На съезде был избран и председатель Совета - И.Н.Смирнов.
Когда съезд закончился, помню, в какой-то комнатушке за сценой наскоро пили чай, а Смирнов все шагал и шагал без остановки: переволновался, хотя, в общем, и не подавал вида.
С утра в воздухе чувствовалась предгрозовая духота и напряженность Когда под вечер мы вышли на улицу, - гроза уже пронеслась над городом, на асфальте подсыхали лужи, и хотелось глубоко-глубоко дышать этим свежим и влажным воздухом... Так начался первый день нашей Республики.
В состав Временного Верховного Совета было избрано пятьдесят депутатов. На первом заседании по предложению И.Н. Смирнова его заместителями были избраны А.З. Волкова, В.И. Глебов, А.А.Караман.
Временный Верховный Совет ПМССР вынужден был заниматься не столько законодательной деятельностью, сколько выполнять одновременно функции и законодательной, и исполнительной власти, - так как никаких исполнительных структур у Республики еще не было. И даже после того, как было принято решение о формировании республиканского исполнительного комитета во главе с С.И. Морозом, члены Временного Верховного Совета занимались и проблемами распределения товаров для населения, и проблемами оказания помощи селянам в уборке урожая, и проблемами подписки на газеты и т.д. Но основная, главнейшая задача этого органа была - подготовка и проведение выборов в Верховный Совет ПМССР. С трудом можно представить себе, какой объем работы, какой сложности и напряженности свалился на плечи Смирнова, кроме чисто городских проблем.
А еще надо было встречать посланников Центра - с очередными порциями правильных слов и нулевыми полномочиями что-либо изменить к лучшему...
А еще надо было налаживать контакты с регионами России и Украины с автономными республиками и краями...
А еще - координировать попытки прорыва плотной информационной блокады...
А еще - пытаться вести переговоры с Молдовой, которая ни о каких "переговорах двух сторон" и слышать не хотела, предлагая только полную капитуляцию и сгущая напряженность до предела...
Нужно было срочно и очень серьезно готовиться к отражению агрессии. Мы это чувствовали буквально кожей, всеми фибрами.
А чем располагала Республика, кроме арматуры да учебного оружия?..
День ото дня опасность нарастала, становилась зримой и близкой. "Первой ласточкой" полетели из Молдовы автобусы с пьяными волонтерами, жаждущими крови, на юг, в Гагаузию. Там, в провозглашенной 19 августа Гагаузской ССР должны были 28 октября пройти выборы в Верховный Совет.
Временный комитет Гагаузской Республики обратился к приднестровцам с просьбой о помощи.
И.Н. Смирнов собирает на экстренное совместное заседание президиум горсовета Тирасполя и исполком, и, энергично обрисовав ситуацию, заключает свое выступление словами: "Наши братья по борьбе ждут нашей поддержки!". Решение было единогласным - помочь! Тогда же, 25 октября Временный Верховный Совет ПМССР обещал Временному Комитету ГССР оказать помощь, как моральную, так и материальную для обеспечения возможности свободного волеизъявления гагаузского народа.
На следующий день М. Снегур ввел на юге Молдовы черезвычайное положение, туда стягивались усиленные отряды полиции особого назначения...
Если бы тогда молдо-румынские националисты расправились с гагаузами, а мы отсиделись, как удельные князья периода феодальной раздробленности Руси во время монголо-татарского нашествия, если бы не получили тогда душители свободы такого мощного отпора, еще бабушка надвое сказала: устояла бы затем наша Республика?.. Гагаузские события закалили и сплотили защитников ПМР.
Игорь Николаевич Смирнов уже 25 октября поставил задачу перед городами и районами Приднестровья - формировать рабочие добровольческие отряды.. Все они должны были концентрироваться в едином центре - за территорией тираспольского хлопчато-бумажного комбината. Поздним вечером 26 октября отправлялся к месту сбора и тираспольский отряд.
В кабинете Смирнова собрались те, кто уезжал - руководители отряда В. Рыляков, П. Заложков, А. Манойлов, В.Загрядский - и те, кто должен был остаться, хотя ехать рвались все. Игорь Николаевич поручил мне отвечать за связь с Гагаузией, а Емельянов, который тогда возглавлял комиссию Временного Верховного Совета ПМССР по охране законности и порядка, должен был отвечать за состояние рабочих дружин, в первую очередь, в Тирасполе.
Уезжавших Смирнов напутствовал так: "Не попадайте, я вас прошу, ребята, в ловушки, не поддавайтесь на провокации, - их будет немало на вашу голову!".
Мы все знали, понимали, да и чувствовали, как ему самому, человеку дела, хотелось тоже отправиться туда, где вот-вот мог запылать костер братоубийственной войны, как хотелось своим личным участием предотвратить нагнетание напряженности, чреватое большой кровью.
Тяжело было оставаться, зная о той опасности, которая ожидала наших ребят - им противостояли не только пьяные волонтеры, им противостояла вооруженная автоматами полиция.
Оставаясь в Тирасполе, Смирнов приложил все усилия к тому, чтобы оставшиеся в резерве поддерживали боеготовность рабочих дружин на предприятиях, не оголяли тылы.
А сколько он работал по линии тогдашнего МВД СССР!..
Дело в том, что гагаузы, боясь, что им не дадут провести выборы, к 27 октября уже их досрочно провели. Теперь, ощущая сгущавшуюся опасность, они просили и требовали, обращаясь к Верховному Совету и Совету Министров СССР с предложением ввести войска МВД СССР, для защиты от похода националистов.
28 октября прибыли для ведения переговоров в Комрат командующий войсками МВД СССР Ю. Шаталин и министр МВД ССР Молдова И. Косташ.
Игорь Николаевич постоянно поддерживал телефонную связь с Москвой - с Министерством внутренних дел, с Верховным Советом СССР - через народных депутатов СССР Ю. Блохина, В. Алксниса, Е. Когана.
Особенно острым был момент в ночь на 29 октября, - перепившиеся до потери сознания волонтеры на своих позициях за Чимишлией готовились к решающему штурму.
Я все эти дни дежурила у телефона, поддерживала связь с Гагаузией, причем по системе междугородной автоматической телефонной связи это не получалось, - Кишинев ее прочно блокировал. Помог один из кишиневцев - через какие-то обходные линии ведомственной связи давали коммутатор в Чадыр-Лунге или в Комрате, а там уже соединяли с исполкомом.
В ночь на 29-е я отправилась домой, чтобы переодеться и взять провиант, и вот в полночь звонок на мой домашний телефон: "SOS!" из Комрата, - на два часа назначен штурм.
Я тотчас же кинулась звонить Смирнову, он тоже только что вернулся домой. Потом он прислал машину, и мы поехали в штаб 14-й армии, где командующий Г.И. Яковлев (наш коллега по парламенту Молдовы) распорядился открыть свой кабинет и дать доступ к телефону ВЧ.
Смирнов звонил, не переставая, - в Москву в Верховный Совет, в МВД, в ТАСС, а мне только периодически говорил: "Закройте уши, Анна Захаровна!", ибо лексика этих разговоров была далека от нормативной.
Мы хорошо представляли себе последствия, если штурм все-таки состоится: гагаузы и наши ребята будут, конечно, стоять до последнего, ведь за их спинами дети, женщины и старики, которых они прикрывают от озверелых варваров, но каковы будут жертвы?..
Кремль отреагировал, Смирнова заверили, что никакой атаки не будет, что будут введены войска МВД СССР. Но до утра мы все еще не верили этим обещаниям и только, когда в очередной раз созвонившись с Комратом, узнали что туда вошел кишиневский полк МВД СССР, наконец-то вздохнули свободно.
Но по-настоящему свободно дышать в то время было невозможно, ибо драматические события продолжали развиваться.
Приднестровская колонна вернулась из Гагаузии 1 ноября, а уже 2 ноября произошло столкновение кишиневских волонтеров и опоновцев с защитниками Дубоссар на мосту через Днестр, на "круге" при въезде в Дубоссары и на Большом Фонтане. Безоружные приднестровцы шли против автоматов... Опоновцы открыли огонь. Было ранено шестнадцать дубоссарцев, а трое - убиты...
Эта весть буквально током ударила по нервам, - ведь это были первые жертвы, первые жизни, отданные в защиту нашей Республики...Сколько их будет еще?..
Владимир Готка, Валерий Мицул, 0лег Гелетюк... Два отца семейств, осиротившие семеро детей, и совсем молоденький паренек. 6 ноября их хоронили. Игорь Николаевич выступал на траурном митинге. Как тяжко было найти нужные слова для родных и близких, для всех приднестровцев в эти черные траурные дни! В.А. Финагин вспоминает о том выступлении Смирнова: "Он мне после сказал: "Вроде и говорить обычно умею, а сегодня - не мог, горло перехватывало!".
Провозглашение Республики - это был только первый, хотя и очень нелегкий шаг. А теперь приходилось хоронить ее защитников... И хоть пошли они не по приказу, а по велению сердца, все равно душу ранили сомнения: а имели ли мы право вот так рисковать жизнями людей, и стоит ли все наше дело этих отданных жизней?.. Умом понимали, что эти жертвы смогли предотвратить трагедию в огромном масштабе, а душа все равно саднила болью...
Вот от этих-то переживаний, от этих тяжких раздумий, от этих похорон молодых ребят в ноябре 1990, а потом и в 1991 и особенно в 1992 году - так много прибавилось седины и морщин у нашего президента. Переживали все мы, а он - вдесятеро.
Вспоминая о событиях конца осени девяностого года, В.А.Загрядский говорит: "Перед прямыми выборами в Верховный Совет республики в конце 1990 года нам выпали тяжелейшие испытания - это гагаузский поход и расстрел мирных граждан в Дубоссарах. Это были испытания и для Смирнова. Он был тогда уже признанным лидером, но процесс еще не был настолько раскручен, чтобы стать необратимым, и любое шатание с его стороны могло вызвать реакцию "домино" среди нас.
Первая кровь, - она или разрушает связь, или, наоборот, сплачивает граждан и их лидеров. Слава Богу, у нас произошло последнее".
Весь ноябрь, вплоть до выборов в Верховный Совет, прошел под постоянным прессингом, причем, отнюдь не только со стороны Кишинева, но и Москвы. И запугивали, и уговаривали, и сулили молочные реки в кисельных берегах, лишь бы только мы дали задний ход и от этих выборов отказались.
Нужно отдать должное Смирнову, - весь этот шквал угроз и посулов разбивался об него, как о скалу. У него была твердая позиция: "Приднестровцы не будут разменной картой в чужих политических планах!".
Чтобы дать представление о том, что это были за уговоры, приведу пример с приездом советника Президента СССР Горбачева маршала С.Ф. Ахромеева.
Отмечу в скобках, что он был глубоко порядочным человеком и верил в то, в чем пытался убедить нас, - и за свою веру поплатился жизнью, - после ГКЧП его нашли в собственном рабочем кабинете в Кремле - в петле. Ни за что не поверю, чтобы военный до мозга костей человек, желая расстаться с жизнью и имея под рукой пистолет, полез в петлю, как соблазненная и покинутая девица! Мне пришлось с Сергеем Федоровичем беседовать не один час, и могу констатировать: слабостью характера он не страдал. А вот знал, наверное, слишком много...
Приезжал Ахромеев дважды, был в разных трудовых коллективах и выслушивал по существу единое мнение приднестровцев Республике - быть! Во второй свой приезд в конце ноября, в самый канун выборов в Верховный Совет ПМССР он встретился с членами Временного Верховного Совета ПМССР, и зачитал им предложения Горбачева и Лукьянова:
1. Заморозить выборы в Тирасполе.
2. В Кишиневе принять заявление Верховного Совета ССР Молдова следующего содержания: "Верховный Совет ССР Молдова отмежевывается от необоснованных заявлений и слухов о выходе из состава СССР и присоединения к Румынии. Это не соответствует действительности, поскольку такие действия противоречат декларации о суверенитете ССР Молдова. ССР Молдова будет продолжать участвовать в разработке Союзного Договора с Центральными органами власти в Москве.
3. После принятия этих заявлений продолжить работу согласительной комиссии.
Затем Ахромеев сказал: "Раскол - это свершившийся факт. И если провести выборы, то это не кончится, и последствия могут быть трагическими. Ко мне обратился Бельцкий горсовет о том, что те жители останутся беззащитными, если вы отойдете от ССР Молдова. В случае, если Молдова откажется подписать Союзный Договор, для Горбачева опять будут созданы трудности, будет нанесен экономический урон". (Нас уговаривали, как будто от того, проведем мы свои выборы или нет, мог измениться стратегический курс Молдовы на суверенизацию! Мы-то абсурдность этих уговоров понимали, а для Центра нужно было любой ценой вовлечь Молдову в Союз).
Кстати, о Бельцах. Интересная подробность, которая могла понимающему объяснить все: при подъезде к Бельцам, машину маршала Ахромеева остановили молдовские полицейские, буквально выбросили его из машины, сняли шинель... Такое было "дружественное отношение" к маршалу "оккупационных Советских войск"...
Дальше разговор пошел в форме вопросов - ответов. Вот лишь некоторые из них:
Н.И. Остапенко: Расстрел в Дубоссарах, погром в Кишиневе, - что надо еще для того, чтобы кончилась говорильня.
С.Ф. Ахромеев: Последняя сессия и постановление, - не говорильня, а дело.
И.И. Цынник: Сегодня, если говорить экономическим языком, то мы разменный рубль, если политическим, то мы - рота заложников.
С.Ф. Ахромеев: Москве ничего не остается, как вести разговоры с руководством ССР Молдова.
А.Л. Дубинин: Как нам отказаться от всего, чего добивались в течение двух лет? Каковы действия против создания батальона "Тирас" - "Тигина"?
С.Ф. Ахромеев: Президент четко высказал свою позицию о защите армии. Офицерский состав ушел удовлетворенный с этого совещания. Доложу Президенту о необходимости введения войск.
В.А. Загрядский: Существует ли закон, позволяющий республике выходить из Союза?
С.Ф. Ахромеев: Мы создаем совершенно новые государства, идет борьба. Я не согласен, что Союза нет, и верю, что Союз будет. А с законами, действительно, происходит произвол. Это кощунство.
В.В. Дюкарев: В Галерканы приехали автобусы с вооруженными людьми. Где гарантии, что эти документы, о которых вы говорите, не болтовня, где механизм защиты? Мирча Друк и Мирча Снегур плевали на это!
С.Ф. Ахромеев: Если они плюнут, то под их ногами будет гореть земля!
В.Б. Ямпольский: Что мешает Президенту сделать это? Что предпринять нам, если выборы пройдут?
С.Ф. Ахромеев: Я не могу ответить на ваш вопрос. Столкнулись два процесса... Если пройдут выборы, я вам ничего не могу сказать и посоветовать.
В.Н. Яковлев: Хочу выяснить вашу позицию. Мы - Приднестровье, они - ССР Молдова. Мы - за Союз, они - против; мы - за Конституцию СССР, они - против, мы - за армию, они - против; мы - за Советскую власть, они - против; и только мы против выхода из состава Союза, а они - за. Так вот вы за какую позицию, за ту, за которую мы, или за ту, за которую они?
С.Ф. Ахромеев: За их спиной народ, и у вас - народ. Там - большинство молдаван, а здесь - русских. Я - за слово "мы". (Вот от этого самого аморфного, расплывчатого "мы", мешавшего в одну кучу и националистов, и тех, кто вне зависимости от национальной принадлежности, стоял горой за дружбу между народами и нормальное человеческое общежитие, и шло тогда нечленораздельное мычание Центра!)
В.К. Чарыев: Какой реальный механизм защиты? Наложим мораторий на выборы, - что дальше?
С.Ф. Ахромеев: В каждой сложившейся ситуации Президент будет решать отдельно.
В.К. Чарыев: Я работал в согласительной комиссии. Председатель комиссии от Молдовы Лучинский утверждал, что прольется кровь. Вы заявляете то же самое. Как понимать вас в вашем бессилии?
С.Ф. Ахромеев: Я не считаю Лучинского представителем народного фронта. Я не угрожаю, просто говорю, какие могут быть последствия".
Этот диалог о многом говорит, и прежде всего, о том, что во Временном Совете ПМССР собрались единомышленники. Вот это единство помыслов и действий во многом облегчало трудную роль И.Н. Смирнова, ибо за спиной он постоянно чувствовал мощную поддержку и депутатов, и тех, кто их избрал.
Когда уже в январе 1991 года С.Ф. Ахромеев пригласил И.Н. Смирнова и меня для встречи в Москву, состоялся длинный разговор, практически аналогичный вышеприведенному. На наши слова о том, что Горбачев ничего путного не противопоставляет процессам распада Союза, Ахромеев сказал: "В нужный момент Президент отдаст приказ!". Уже у двери, обернувшись, Игорь Николаевич ответил: "Да не сделает он этого никогда!" История рассудила, кто был прав в этом споре...
С 22 по 25 ноября в Приднестровье прошли выборы, был всем народом легитимно избран Верховный Совет ПМССР. В выборах приняло участие 81, 2 % от списочного состава избирателей. И это, несмотря на массированное запугивание Молдовы, вопреки кампании морального террора, развязанного в Кишиневе против Приднестровья, вопреки реально существовавшей опасности вооруженного вмешательства! Приднестровцы доказали, - ни запугать, ни сломить их невозможно.
Вот результаты голосования по округу, на котором баллотировался И.Н. Смирнов: из 7518 избирателей в выборах приняли участие 6573. За Смирнова проголосовали 6292 человека, "против" - 204, недействительными было признано 77 бюллетеней.
29 ноября в Тирасполе открылась первая сессия вновь избранного Верховного Совета ПМССР. При обсуждении вопроса о структуре власти, было сделано предложение о введении президентской формы правления, с учреждением поста Председателя Республики, который бы сосредоточил всю полноту исполнительной и распорядительной власти. Однако на первом заседании такой пост введен не был. Игоря Николаевича Смирнова избрали председателем Верховного Совета ПМССР.
В составе Верховного Совета были образованы две Палаты - Палата республики (Председатель - В.А.Гончар) и Палата Национальностей (Председатель - А.А.Караман), утвержден состав комитетов и комиссий.
Выступая на первом заседании Верховного Совета И.Н. Смирнов сказал: "Необходимо решение одного принципиального вопроса: будем ли мы и на каких условиях жить в составе Молдовы или не будем жить в составе Молдовы?
Я полагаю, мы должны сделать еще раз - последний шаг доброй воли. В пределах недели наложить мораторий на сформирование государственных органов власти в нашей Республике.
Надо выразить свое отношение к Союзному Договору, и Молдова должна это сделать. Дать срок парламенту Молдовы пересмотреть антирусские законы. Если Парламент Молдовы найдет возможность в течение двух недель удовлетворить нашу просьбу, мы ответим "да!". Если нет, тогда мы будем сами решать свои вопросы".
Кстати, мнения по вопросу о необходимости введения моратория разделились, многие депутаты выступили против . Хотя в тех условиях, выдвигая такие предложения парламенту Молдовы, можно было быть абсолютно уверенными в том, что они будут не выполнены, - курс Молдовы, как в области внешнеполитической, так и в области внутренней политики, в частности межнациональных отношений, - был неизменен.
Депутаты выразили свое отношение к проекту нового Союзного Договора и приняли Обращение к парламенту Молдовы с перечислением условий, на которых ПМССР изъявляла согласие войти в федерацию с ней.
На следующий день прошло второе заседание 11 съезда депутатов всех уровней Приднестровья. Обращаясь к делегатам съезда уже в новом качестве, в качестве Председателя Верховного Совета ПМССР, И.Н. Смирнов поблагодарил за избрание, за поддержку: "Все это морально настраивает, помогает в работе. Я заверяю всех депутатов: приложу все силы, чтобы было действительно равенство всех жителей нашей Республики, независимо от национальности. Права людей выше всех иных прав". Эти слова были встречены аплодисментами...
Съезд принял решение о моратории на формирование органов государственного управления на срок до дня 10 декабря, - за это время должна была пройти встреча Смирнова с Горбачевым, и хотя, чего-либо конкретного от нее ожидать было невозможно, но приднестровцы в очередной раз продемонстрировали свою приверженность идее сохранения Союза, четко высказались за необходимость заключения нового Союзного Договора и предложили то же самое сделать Кишиневу.
Съезд предложил принцип федеративного построения Молдавии, в составе Республики Молдова, Приднестровской ССР и Гагаузской Республики, соответствующее предложение было направлено в Кишинев.
Однако Кишинев с упрямством, достойным лучшего применения, стоял на своем, - Молдова должна быть только унитарным государством!
Не принимая вполне разумных предложений, наши политические противники тем самым невольно способствовали тому, что планка наших предложений вынуждена была подниматься все выше. Время шло, и политика, которой руководствовались в Кишиневе, отнюдь не менялась в лучшую сторону, позиция ожесточалась.
На втором заседании сессии Верховного Совета ПМССР был учрежден пост Председателя Республики. Председателем Республики был избран И.Н. Смирнов.
Не оставляли своих попыток донести правду о причинах создания ПМССР до Верховного Совета СССР народные депутаты Юрий Блохин, Николай Костишин и Борис Палагнюк. Используя свое право законодательной инициативы они предложили депутатам Верховного Совета СССР принять Закон СССР "О признании де-юре Приднестровской Молдавской Советской Социалистической Республики в составе обновленного Союза". Но в повестку дня очередной сессии вопрос включен не был. Абсолютно безрезультатной была и встреча с Горбачевым.
21 декабря на IV съезде народных депутатов СССР выступил Б.Т. Палагнюк. Обрисовав предпосылки создания ПМССР и Гагаузской Республики, он подчеркнул: "Мы считаем безусловно необходимым участие ПМССР и Гагаузской Республики в подписании нового Союзного Договора в качестве полноправных субъектов обновленной федерации. Уполномочен заявить, что Приднестровская Молдавская Социалистическая Республика и Гагаузская Республика готовы подписать Союзный Договор"...
А в Кишиневе в день открытия съезда прошло Великое национальное собрание, объявившее Молдову "оккупированной румынской территорией...".
Накануне Игорь Николаевич где-то достал проект Указа Горбачева, в котором предлагалось ликвидировать ПМССР и Гагаузскую Республику в обмен на отмену Парламентом Молдовы некоторых своих решений. В своем выступлении на съезде Б.Т. Палагнюк просил защиты для народа Приднестровья и Гагаузии. Но кто готов был тогда к этому? Наш народ должен был защищать свой выбор сам. На следующий день этот указ был опубликован, заканчивался он так:"В случае невыполнения настоящего Указа будут приняты необходимые меры в соответствии с полномочиями, предоставленными Президенту СССР Конституцией СССР". Это грозное предостережение в очередной раз оказалось лишь набором пустых фраз, и не более того.
Именно так его и оценил И.Н. Смирнов. Сидели мы все в большом номере Палагнюка в гостинице "Москва", - он сам, Смирнов, Акулов, Манойлов, Заложков и я, - обсуждали. Надо сказать, что шока от требований Президента СССР ликвидировать нашу Республику у нас не было, но все-таки ситуация была серьезной. Да и как на это отреагируют наши граждане? Не падут ли духом, не опустят ли руки?..
Держа в руке чайную чашку, Игорь Николаевич с усмешкой сказал: "Что-то вы, братцы, приуныли?.. Все утрясется! Молдова не подумает выполнить этот указ, а уж нам и сам Бог велел! А вся эта (Анна Захаровна, закройте уши!) Горбачева - сотрясение воздуха, - он и пальцем не пошевельнет!". Мы и сами так думали, но его слова придали еще большую уверенность. С тем мы и уехали из Москвы...
Приднестровцы отреагировали именно так, как мы и ожидали, - растерянности не было. Надо было вплотную приступать к строительству государственных структур Республики.